Глава 10 ОХОТНИЧЬЕ ПОВЕДЕНИЕ
Волки имеют две формы охотничьего поведения: индивидуальную охоту на мелких зверей и птиц и стайную охоту на превосходящего по силам противника. У охотничьих пород собак охота на любых животных происходит в «стае» с человеком. Исключение составляют те аборигенные породы, которых держат на полувольном содержании: часть пищи они добывают себе сами. Например, среднеазиатские овчарки, приученные к скоту, никогда его не трогают (собаки с отклонением в поведении просто уничтожаются), но ловят мышей, ящериц и другую мелкую добычу. В отличие от них, ездовые собаки, привезенные в среднюю полосу с Севера, начинают активно гоняться за лошадьми или коровами, в то время как в тундре они сами добывают себе леммингов, птиц и вообще всякую живность, с которой сумеют справиться. Точно так же и охотничьи собаки, выросшие в городе, могут нападать на домашних животных, оказавшись в деревне. Довольно редко аборигенные или охотничьи породы рассматривают как добычу других собак. Выбор чаще всего падает на тех собак, которые ведут себя иначе, чем они: либо дворняжек, либо мелких собачек, чьи хозяева не приучили своих питомцев нормально общаться с другими собаками. Такие собаки в нарушение всех собачьих ритуалов сначала нападают с лаем, потом убегают. В общем, они ведут себя как «добыча». И выход тут только один: обучать своих собак общаться друг с другом, пресекать любые попытки гоняться за иными домашними животными, а при необходимости – соблюдать осторожность и водить своих питомцев на поводке.
Охотничье поведение проявляется у щенков в том же возрасте, что и социализация (см. главу 14 «Развитие щенков: до рождения и после»). Ранжируясь между собой, они тренируются наносить укусы. В это же время щенки наиболее активно реагируют на движущиеся предметы – это общий инстинкт для любых пород собак. Однако настоящее охотничье поведение формируется у тех пород, у которых оно востребовано человеком.
Охотничьим собакам необходимы хорошее чутье (верхнее и нижнее), поиск и страсть к добыче. Эти элементы поведения закреплены генетически.
Злобу к зверю, агрессию проявляют, например, лайки, работающие не только по медведю, рыси, но и по семейству куньих – от россомахи до колонка, а также терьеры и таксы, которые нападают на добычу в норе, на территории самой жертвы. В книге «Охотничье собаководство», в частности, говорится: «По своему отношению к медведю лайки могут быть разделены на собак трусливых, поджимающих хвост и убегающих в страхе от зверя, собак, облаивающих медведя на расстоянии, но не дающих ему хваток (это так называемые берложницы, пригодные для розыска берлог), и, наконец, на собак смелых и злобных, не только облаивающих, но и дающих медведю при удобном случае хватки. Эти последние называются бойцовыми лайками».
Не правда ли, результаты напоминают те, что получил Л. В. Крушинский в экспериментах с немецкими овчарками и эрдельтерьерами?
И далее в той же книге: «При правильном воспитании и притравке лаек к медведю у хорошего, смелого охотника из более злобных, вязких берложниц могут вырабатываться бойцовые собаки.
Одиночные бойцовые собаки, способные остановить медведя, очень редки.
Малое количество бойцовых собак в ряде случаев зависит от того, что не организована систематическая притравка их к медведю». Следовательно, агрессия у охотничьих собак, как и у служебных, передается по наследству, а все остальное зависит от воспитания и обучения. Разные проявления охотничьего инстинкта требуют закрепления и совершенствования с помощью условных рефлексов, накопленных в индивидуальном опыте собаки.
Обучение большинства пород начинается в семи-восьмимесячном возрасте (в том же возрасте, когда у волков прибылые начинают сопровождать переярков в их охотничьих экспедициях). Для многих пород в первый поход на охоту советуют брать с собой уже взрослую, опытную собаку – она лучше человека научит щенка наиболее удачным охотничьим приемам. Ну а если такой собаки нет, то самому охотнику приходится брать на себя роль учителя.
Охотничье поведение у разных пород проявляется по-разному. Например, лаек учили убивать прибылых волчат на «логовах» (охотничье выражение, т.е. в логове), закрепляли явление, близкое к инфантициду.
Лайки, гончие, легавые обыскивают угодья впереди и по обеим сторонам движения охотника, работая чутьем, но активно используя также слух и зрение. Самый рациональный поиск – челноком, как у розыскных служебных собак, – они осваивают далеко не всегда, однако некоторые, чаще легавые, пользуются им после специального обучения.
Совершенно особую группу составляют борзые: они работают исключительно с помощью зрения.
Садки борзых с XIX в. традиционно проводились по зайцу (кролику в странах Западной Европы или Америке) на резвость и на злобу по волку. Они собирали множество зрителей. В первом случае за каждым зверьком пускали по две борзых. Заяц мчался по чистой площадке садочного поля и, если успевал юркнуть в открытые воротца зайчатника (или крольчатника), сохранял себе жизнь... до следующего раза. Борзых сравнивали, и победившая получала приз. (Позднее из таких садков родилось спортивное направление с использованием борзых – курсинг – гонки за механическим зайцем.) Злобу к волку проверяли так: пускали борзую в одиночку на прибылого, парами – на переярка и сворой (по три) – на матерого.
С восточными аборигенными борзыми (тазами, тайганами) охотились чаще всего на лис и зайцев, но иногда и на копытных, распространенных в той или иной местности (косулей, сайгаков, джейранов и др.). В Средней Азии с тазами охотились по ночам на барсука: собака догоняла зверька, не давая ему уйти в нору. Подоспевший охотник прижимал барсука рогулькой. Тазы и тайганы ловили даже сурков. Охотник с собакой подкрадывался к сурковой колонии и из-за укрытия высматривал отошедшего от норы зверька, потом показывал его собаке. Опытная собака ползла на брюхе, подкрадываясь к сурку, и стремительным броском отрезала ему путь к норе. Горных козлов борзые загоняли в скалы на отстой до подхода охотника с ружьем – такая манера скорее напоминала работу гончих или лаек. Волка восточные борзые брали группами по две-три собаки.
Кроме того, восточные борзые работали не только вместе с человеком, но и с ловчими птицами – соколами, беркутами. В этом случае собаки выгоняли зверя из кустов, а охотник пускал птицу.
В прежние времена охотились с большой стаей гончих. При этом, как и борзым, собакам приходилось двигаться вместе с конными охотниками. Они были обучены взаимодействовать друг с другом: кучно «течь» в одном направлении, избранном охотником, не отвлекаясь на отдельных выскочивших зверей, «подваливать» на голос собак другой стаи, нашедших нужного зверя. По окончании охоты стая созывалась звуком охотничьего рога. С переходом на подружейную охоту, когда пеший охотник брал с собой одну-две собаки, потребовались другие качества: лучшее взаимодействие с человеком и умение в одиночку найти и погнать зверя. Если у охотника нет уже обученной собаки, то даже «скидки» зайца ему приходится разбирать самому и показывать молодой собаке потерянный след!
Характерное для легавых поведение – потяжка (замедленное движение к дичи против ветра), стойка (замирание в определенной позе перед птицей) и подводка (осторожное движение к птице после стойки по приказу охотника) – складывается как из наследственной для данной породы программы (характерный тип стойки), так и обучения. Оно сформировалось из естественного поиска добычи по запаху, подкрадывания к ней так, чтобы она не почуяла охотника (движение против ветра), кратковременного замирания перед броском и быстрого броска, чтобы схватить жертву. Подкрадывание легавой должно быть таким, чтобы не спугнуть птицу, но быть на виду у охотника. Стремление броситься и схватить дичь пресекается, собаку обучают медленно вспугивать ее, чтобы дичь взлетала достаточно спокойно, удобно для выстрела, во время которого собака должна припасть к земле.
Все охотничьи породы приучены отдавать убитую добычу охотнику – иначе смысл охоты теряется! Борзым и гончим дается запрещающая команда, некоторые легавые сами подносят убитую птицу охотнику. Многие породы специально выводились для поиска и подачи убитой птицы (например, ретриверы). Иначе говоря, долгое время шел отбор на апортировку, естественным прообразом которой служили игра и таскание съедобных и несъедобных предметов в зубах.
